В пути со Sparks

Sparks всегда были моими кумирами, когда я рос в небольшом штате под названием Делавэр на восточном побережье Америки. Впервые я узнал о них в 1982-м, когда послушал их сингл «I Predict» из альбома «Angst In My Pants». С этого момента я прочно влился в стройные ряды их самых ярых приверженцев. Звучание было уникальным, никогда прежде мне не приходилось слышать ничего подобного. В то время, когда мои друзья млели от Judas Priest, а знакомые гитаристы пытались вторить виртуозным пассажам Scorpions, я фанатично скупал пластинки моих любимых Спарксов. Их мелодии заставляли сердце биться быстрей, они будоражили воображение, врастали в плоть и кровь, потрясали до глубины души. Вспоминаю свои ощущения, когда мне удалось достать подержанную копию «Kimono My House», их шедевра 1974-го года. Я был сражен наповал этой вещью, я и представить не мог, что можно заставить инструменты звучать с такой силой и мощью. Странные и причудливые звуки удивительным образом действовали на мое сознание, полностью подчиняя разум. Решив пощадить уши своих близких, я разжился наушниками и устраивал своему слуху настоящее испытание. Музыка Sparks в полной мере отвечала моим представлениям об идеальной игре. Пытаясь повторить отрывки из их гитарных партий, я фантазировал на тему, каково это – быть одним из НИХ? Мне это представлялось высшим благом, о котором можно только мечтать. То, что они родом из Америки, так же как Steely Dan или Toto, мне казалось совершенно невероятным. После окончания школы я решил начать свою музыкальную карьеру в Лос-Анджелесе лишь потому, что там обитали мои обожаемые братья Маэлы.

Своим знакомством с Роном и Расселом я обязан продюсеру Тони Висконти, который на тот момент трудился над новым проектом моей группы Mother Superior – «13 Violets». Это произошло на банкете по случаю его дня рождения, куда я был приглашен. Когда я увидел моих кумиров, оказавшихся за столом рядом со мной, я уставился на них во все глаза. Я определенно не был готов увидеть их так близко и на некоторое время потерял дар речи. Оказалось, что Тони так же был продюсером их классического альбома «Indiscreet» (1975). Справившись с охватившим меня волнением, я взахлеб стал рассказывать о том, как я восхищаюсь их творчеством, и так далее, и так далее. Возможно, я их несколько утомил за весь вечер, но мне было нужно выговориться. Я был счастлив от того, что мне наконец-то представилась возможность сказать им, как я их люблю. Они, в свою очередь, были очень милы со мной, вежливо поддерживали беседу, а в конце вечера любезно согласились сфотографироваться со мной. Расставшись, мы продолжали поддерживать связь посредством электронной почты, а в прошлом году я пригласил их на концерт Mother Superior совместный с Даниэлем Лануа, который проходил в лос-анджелесском театре «Рокси». Я был счастлив видеть Рассела на концерте, куда он пришел в компании своей очаровательной барабанщицы Тэмми Гловер. На следующий день он поделился с нами своими впечатлениями от выступления. Затем состоялась наша встреча в кафе, где в уютном зале все наши разговоры свелись к музыке. Меня не покидало ощущение, будто мы знакомы сто лет, возможно, мы уже встречались в прошлой жизни.

Спустя несколько месяцев я отправился на концерт Sparks в поддержку их последнего альбома Lil’ Beethoven, который проходил здесь же, в Голливуде. После концерта настала моя очередь делиться с Расселом своими впечатлениями. В ответ он неожиданно посвятил меня в ближайшие творческие планы братьев Маэлов. Так я узнал об их предстоящем участии в лондонском фестивале «Мелтдаун», организатором которого был Моррисси. Концерт состоял из двух отделений, в ходе которых музыканты собирались исполнить целиком свои альбомы Kimono My House и Lil’ Beethoven. Для первого отделения они планировали взять дополнительного гитариста и басиста, решив полностью отказаться от использования компьютеров. Это было довольно нестандартным решением королей электронной музыки. Когда Рассел меня спросил, знаю ли я гитарные партии этого альбома, я воззрился на него в немом удивлении: «Разумеется! Разве могло быть иначе!». Мы начали активно готовиться к предстоящему событию, неустанно репетировали, стремясь довести и без того безупречный звук до совершенства. В итоге 12-го июня 2004-го года концерт прошел безукоризненно, и мы остались очень довольны друг другом. Группа состояла из шести человек: Рона, Рассела, Тэмми, гитариста Дина Менты (бывший участник Faith No More), басиста из группы Redd Kross Стива Макдональда и меня. На концерте отзвучали знаменитые хиты Спаркс – «This Town Ain’t Big Enough For Both Of Us» (второе место в британских чартах в 1974-м), «Amateur Hour» и «Talent Is An Asset». Это было волшебное удивительное мастерски сыгранное шоу, чего только стоят одни кастаньеты Рассела, которые так органично вписались в общий ансамбль. Словом, публика от нас была в восторге, это был абсолютный успех.

Совместная работа с Маэлами стала самым запоминающимся событием в моей жизни. За время подготовки к этому выступлению я узнал много нового, научился многим вещам и узнал лучше своих кумиров, а это дорогого стоит. Например, я теперь знаю, что Рон сочиняет свои шедевры на гитаре, а не на клавишных и это необычно. Мы обсуждали музыку их юности, значительные музыкальные события, когда-либо с ними происходившие. Они вспоминали выступления многих великих музыкантов, на которых им довелось побывать: Rolling Stones, Битлз в «Голливуд Боул», T. Rex в «Whisky», Byrds и Paul Revere & the Raiders в Лонг Бич, Led Zeppelin во время их первого турне, Humble Pie, The Move, Free, незабываемое шоу «TAMI» (TAMI представляли собой сборные концерты с участием множества звезд), Jeff Beck Group и бессчетное количество других. Благодаря нашему сотрудничеству у меня появилась прекрасная возможность задать им вопросы относительно их долгой и необычайно продуктивной музыкальной карьеры.

Джим: мне бы хотелось поговорить о клубе «Pheasantry». Мы вчера там побывали, теперь там пиццерия. Если не ошибаюсь, именно в этом здании в 1973 году состоялся ваш первый лондонский концерт. Расскажите обо всем, что тогда происходило. Что за публика посещала ваши концерты, какая тогда царила атмосфера?

Рассел: нас туда отправила звукозаписывающая компания (Bearsville), с которой мы тогда сотрудничали, поскольку в Америке наши первые альбомы не произвели на публику особенного впечатления. Тогда в состав группы входили братья Эрл и Джим Мэнки, Харли Файнштайн и мы. По мнению наших продюсеров, наша музыка по духу больше всего подходила к британской культуре, и в Англии нас мог ждать успех. Сразу же по нашему прибытию между нами и клубом «Марки» был заключен четырехнедельный контракт, согласно которому мы должны были выступать на их концертной площадке раз в неделю. Кроме того мы были приглашены на телешоу «The Old Grey Whistle Test», где спели наши лучшие композиции. Местная публика очень тепло нас принимала. О нас узнали, наша музыка стала востребованной. В то же время мы продолжали выступать в клубе «Pheasantry».

Джим: Bearsville к тому времени, должно быть, уже выпустили оба ваших альбома?

Рассел: Да, и «Sparks» (1972), и «A Woofer In Tweeter’s Clothing» (1973) к тому времени уже вышли. Однажды в «Марки» у нас на разогреве выступали тогда еще никому не известные Queen. Помню их непримечательный фургончик и их самих. С виду они мне показались самыми обычными ребятами в самых обычных джинсах и футболках. А потом они облачились в свои белоснежные, как у ангелов, сценические наряды и вышли на сцену. Как я уже говорил, о нас узнали благодаря телепроекту «The Old Grey Whistle Test», где мы выступили. Это стало началом нашей звездной большой карьеры. Спустя четыре недели, когда истек срок нашего договора с клубом «Марки», нам с Роном поступило предложение от Island Records вернуться снова в Англию. Они не собирались возиться со всем нашим составом, им были нужны только лидеры группы, то есть мы. Им понравился наш стиль и наша музыка. Они хотели, чтобы мы возглавили новую группу, которую они создадут в Англии.

А как же остальные участники «Sparks»? Они хотели поехать с вами?

Рассел: Разумеется, нашим коллегам не хотелось с нами расставаться и начинать все заново. Они привыкли видеть себя в «Sparks», поэтому им было трудно отпустить нас. Но что мы могли поделать… такова жизнь.

Рон: мы были не просто коллегами, нас очень многое связывало. Мы вместе всему учились, трудились над созданием нашей группы, и теперь нам предстояло от всего этого отказаться, забыть все, что было раньше и идти дальше. Этот неожиданный поворот судьбы был большим испытанием для всех нас. Нам предстояло принять очень важное решение. Фактически это означало отвернуться от всего того, что мы делали вместе, бросить наших верных товарищей. Но в то же время предложение Island Records было очень интересно для нас. Нам очень хотелось попробовать себя в роли британской группы, это было именно то, что мы всегда хотели и к чему стремились. Поэтому мы собрались с духом и рванули в Англию.

И судя по всему это было верным решением. С тех пор ваш успех зависит только от вас двоих.

Рон: это так. Но нам еще повезло, что «This Town Ain’t Big Enough For Both Of Us» (первая вещь, выпущенная в Британии в 1974-м году) оказалось такой успешной. После нее наша музыкальная карьера стремительно стала набирать обороты. Мне страшно подумать, что могло бы быть, если бы не было этого первого успеха, с которого, можно сказать, и начался наш великий творческий путь. А все, что было раньше, это так… проба пера.

Хочу углубиться в ранний период вашего творчества и вспомнить вашу демонстрационную пластинку, записанную до заключения контракта между вами и Bearsville (демо-запись 1968-69 гг., выпущенная на средства группы для рассылки в звукозаписывающие компании; один из экземпляров этой записи оказался у продюсера Тодда Рандгрена, благодаря которому группа и получила контракт с Bearsville). Расскажите, на каком оборудовании вы ее записывали?

Рассел: для этой цели мы позаимствовали катушечный магнитофон у Эрла Мэнки. Эрл очень хорошо разбирался в тонкостях домашней звукозаписи. Сначала мы работали втроем – Рон, Эрл и я. Работа протекала у Мэнки дома. Этот парень получал огромное удовольствие от всяческих экспериментов (проигрывание пленки задом наперед было самым безобидным из того, что он делал). В то время это было довольно смело. Представьте себе звук, который вдруг начинает звучать в два раза медленнее, а потом внезапно начинает ускоряться. Затем музыка начинает двигаться в обратном направлении, причем в ускоренном режиме. Вот такие необычные вещи он делал. Что же до нас с Роном, нам нравились эти его попытки добавить новых красок в наши музыкальные композиции. Мы забавлялись со звуком, пробовали его в различных направлениях, одним словом, изощрялись, как могли.

Стать музыкантами было вашей мечтой с самого детства? Расскажите, с чего все началось.

Рассел: Знаете, были времена, когда мы и не помышляли о карьере музыкантов. И, как уже заметил Рон, что было бы, если бы наше решение вернуться в Англию оказалось провальным? Тогда нам бы пришлось серьезно задуматься над тем, кто мы есть, и что теперь нам делать со своей жизнью. Возможно, мы бы стали искать себя в чем-то другом. Но удача оказалась на нашей стороне – наша композиция «This Town…» стала хитом, и мы смогли полностью заняться нашим делом, создавать новые альбомы, гастролировать. Нам выпала возможность проявить себя, показать всем, чего мы стоим. Когда мы занимались дома у Мэнки, мы были просто бедными студентами, играющими лишь для своего удовольствия. В те времена мы и думать не смели о музыкальной карьере, мы просто занимались любимым делом. Но судьбе было угодно сделать из нас профессиональных музыкантов, любимцев публики.

Однако судя по тому, что вы рассказали о ваших постоянных хождениях на различные концерты еще в подростковом возрасте, вы всегда тяготели к музыке?

Рон: так оно и было. Мы пачками скупали синглы (по сути это было нашим единственным музыкальным образованием, которое мы могли себе тогда позволить). Мы фанатели от поп-музыки. Тогда мы еще и не думали о возможной музыкальной карьере, но это направление все больше нас увлекало. Просто быть слушателем хороших вещей нас уже не устраивало, мы хотели большего – так мы стали записываться с Эрлом у него дома. А затем на нас обратил внимание Тодд Рандгрен и предложил заключить с ним контракт. Вот тогда мы увидели впереди реальную перспективу.

Рассел, недавно вам вновь представилась возможность поработать с Эрлом на альбоме Кристиана Хоффмана.

Да, спустя столько лет мы снова сотрудничаем. Дело в том, что Кристиану нужно было записать бэк-вокал для своей композиции «Devil May Care», запись которой проходила как раз на студии Мэнки в Таузанд Оукс (Калифорния). Мы не виделись сто лет, и нам было так странно снова работать с ним. С тех пор прошло столько времени, многое изменилось. Но должен сказать, что я был чертовски рад снова его видеть.

Расскажите об этой загадочной истории с треком «The Wedding Of Russell Mael To Jacqueline Kennedy» («Свадьба Рассела Мейла и Жаклин Кеннеди», Б-сторона сингла 1975-го года «Looks, Looks, Looks», на CD официально не издавалась).

Скажу сразу – за голос Жаклин отвечает певица Мэри Хопкин. Она стала очень популярна после выхода своего знаменитого хита «Those Were The Days» (выпущен на «битловском» лейбле «Apple», продюсер – Пол Маккартни). И она была замужем за Тони Висконти, который в то время был нашим продюсером. В настоящее время искусство Б-сторон, к сожалению, безвозвратно кануло в небытие, а тогда у нас на них шел весь «неформат» – вещи, которые мы писали чисто ради эксперимента и собственного развлечения. Так что мы могли спокойно записывать их, особенно не переживая по поводу того, подойдут ли они для альбома.

Вот теперь нам известно, чей голос произносит «да» после слов брачной клятвы.

Рассел: Идея женить меня на Жаклин Кеннеди принадлежит Рону. Мы решили, что Мэри идеально подходит на роль невесты. Запись была сделана в доме Тони в Шепардс Буш. Так же как и мы, он был американцем, но прожил в Англии гораздо дольше нас.

Действительно. Я как-то об этом не подумал. Вы ведь еще жили в Англии, когда стали работать с ним над «Indiscreet» (1975).

Рассел: Землякам гораздо легче работается на чужой земле. Люди родом из одной местности как-то сразу находят между собой общий язык. Им есть что обсудить, их объединяет тоска по родным местам. Так было и в нашем случае.

Рон: Думаю, он прожил в Англии лет двенадцать, это значительно дольше нашего.

Тони говорит со странным акцентом (что-то среднее между бруклинским и английским).

Рон и Рассел: В яблочко!

Ходят слухи о каких-то мифических записях, якобы сделанных вами вместе с Миком Ронсоном в 1976-м году. Насколько эта информация достоверна?

Рон: Эти записи действительно существуют. В 1976-м мы приехали в Нью-Йорк с материалом для нашего будущего альбома «Big Beat». Там, в одной из репетиционных студий мы столкнулись с Миком Ронсоном, с которым и записали все эти вещи. И знаете, в том варианте они звучали намного выразительнее, чем в окончательной версии, которая вошла в альбом. Одно время мы даже надеялись, что Мик захочет присоединиться к нашей группе, будет гастролировать с нами и так далее. Но ничего не получилось. Что ж, видимо не судьба. Но демо получилось что надо. В продюсеры мы себе выбрали Руперта Холмса, и это было довольно странно, учитывая то, что его фирменный саунд был полной противоположностью того, что мы хотели видеть у себя в альбоме. Это была совершенно нелепая ситуация.

Руперт присутствовал на демо-сессиях?

Рон: Не помню, чтобы он присутствовал. Мы сохранили эти записи с участием Мика Ронсона. Материал совершенно сырой, но тем не менее он великолепен, Мик играет просто здорово!

Рассел: Надо постараться отыскать эти записи. Должно быть, они где-то пылятся на полках вместе с другими невостребованными дисками.

Было бы очень интересно их услышать. А теперь, поскольку это интервью для Франции, мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о своей продюсерской работе с группой Bijou и другими французскими артистами.

Рассел: В 1979-м мы зачастили во Францию и познакомились там с Джоном Уильямом Таури – французским журналистом. Он был менеджером группы Bijou и был знаком с нашим творчеством. Он предложил нам продюсировать проекты Bijou, и мы с удовольствием согласились. Вместе со своими подопечными мы отправились в Лос-Анджелес, где записали их альбом «Pas Dormir» (1979). Самым страстным фанатом группы был Серж Гинзбур. Он долгое время сотрудничал со своими кумирами, периодически выступая вместе с ними на концертах. Нас всегда влекло во Францию. Что-то есть в этой стране, какая-то особенная энергетика. Мы успели поработать со многими французскими знаменитостями, среди которых певица Лио, бельгийка по происхождению. Мы перепели многие ее хиты – в нашей интерпретации они зазвучали совершенно по-особенному. Кроме того мы работали с Марком Муленом и Дэном Лаксманом – ребятами из студии Telex и продюсерами Лио. Они планировали продвигать певицу в Америке и англоязычной Канаде, поскольку во французской части страны она уже была хорошо известна. Рон писал тексты песен для Лио на английском языке. В Брюсселе на студии Telex, где мы работали над французской примой, мы пытались поставить ей английское произношение, которое было необходимо для лучшего звучания англоязычной версии ее уже ставшего крайне популярным во Франции альбома «Suite Sixtine» (1982). Затем мы работали ребятами из Les Rita Mitsouko. Рон сочинил для них композиции «Singing In The Shower» и «Live In Las Vegas» для их альбома «Marc & Robert» (1988). Потом мы же их и записали. Кстати, я исполнил оттуда одну песню. Она называется…

Рон: «Hip Kit»?

Рассел: Точно! Потом мы с ними долгое время поддерживали отношения. За время нашего сотрудничества мы успели с ними хорошо сдружиться. При ближайшем знакомстве они оказались классными ребятами.

Чем они занимаются сейчас?

Рассел: Они по-прежнему музыканты. Недавно вышел очередной их альбом, записанный (если не ошибаюсь) с участием оркестра.

Рон: Неужели?

Рассел: Эту информацию кто-то разместил на нашем сайте. Мне кажется, во Франции они всегда будут оставаться на гребне волны. Там у них очень много почитателей, французы любят и ценят их за бесспорный талант. Наша совместная песня «Singing In The Shower» в свое время произвела фурор на слушателей. Мы даже сняли видеоклип.

Рон: Соглашусь с Расселом, они действительно потрясающие ребята и мы гордимся нашей дружбой, а так же тем, что нам выпала честь работать с такими интересными и яркими личностями. Первая наша встреча с ними состоялась в Лос-Анджелесе, где они выступали с концертами. В «Лос-Анджелес Таймс» была заметка о том, что эти двое являются давними поклонниками группы Sparks, представляете! Знаете, мы с Расселом редко выбираемся на концерты, и тот раз был как раз таким случаем. Так мы и познакомились с людьми, которым было суждено стать нашими коллегами, партнерами и друзьями.

Рассел: Да, так мы и познакомились.

Рон: Мы решили сходить на их шоу в Лос-Анджелесе и встретились с ними за кулисами.

Рассел: В ходе беседы с ними выяснилось, почему они решили назвать свою группу «Rita Mitsouko». Дело в том, что их вдохновило название нашего альбома «Kimono My House» – в этом явно есть что-то японское. Они тоже решили изобрести что-то подобное. Так на свет появилась «Rita Mitsouko».

Вы на многих оказываете большое влияние, многие люди стремятся вам подражать, перенимают вашу манеру петь, заимствуют идеи. Как вам это удается? Вы действительно для многих являетесь кумирами, в самом полном понимании этого слова. Должно быть, что-то такое есть в ваших песнях… Что-то, из-за чего люди к вам так и тянутся.

Рассел: Безусловно, что-то есть (смеется). Иначе мы бы их не пели. Скажу больше – все эти люди очень разные. Взять, к примеру, ребят из Les Rita Mitsouko, которые позаимствовали наши идеи для названия своей группы, и Бьорк – по ее словам, о нас она узнала благодаря выходу альбома «Kimono». Еще она говорила, что эта пластинка была любимейшей вещью ее отца. Вы не представляете, как нам приятно видеть в числе наших поклонников столь разных людей. Вот вспомнить, хотя бы, Orbital. С этими ребятами их мира электроники мы записали совместный трек. А вот группы вроде Faith No More являются полной противоположностью. Жизнь нас сводила с очень многими интересными исполнителями, которые оказали существенное влияние на наше творчество.

В 1979-м вы работали с неким Адрианом Манзи. Кто он такой?

Рассел: Это была весьма неординарная личность. Он сотрудничал со звукозаписывающей компанией Virgin. Не имею понятия о том, чем он занимался раньше, но точно знаю, что прежняя его жизнь не была связана с музыкой. Выглядел он типичным англичанином в своем неизменном костюме и галстуке. Я не знаю, на каком основании Virgin решили заключить с ним контракт. Возможно, этот малый втайне от всех занимался какой-нибудь нестандартной поэзией. Мы в то время тоже сотрудничали с этой фирмой. Когда вышел наш новый альбом «No. 1 In Heaven», ребята из компании поинтересовались, как мы смотрим на то, чтобы стать продюсерами Адриана Манзи. Решив, что это может быть интересно, мы согласились. Надо отметить, идеи у нашего подопечного были весьма оригинальны. Он непременно хотел включить в свой диск блеяние овец. Для осуществления своей затеи он отправился в поле, где и записал голоса этих милых животных. Потом дело осталось за малым – нужно было наложить на эти звуки музыку, что мы и сделали. Получилась очень необычная тема. Хоть убейте, не могу вспомнить, что это была за музыка, все-таки давно это было.

Судя по всему что-то инструментальное?

Рон: Если мне не изменяет память, она называлась «C’est Sheep» («это овцы» – смесь франц. и англ.). Как видите, название мы выбрали весьма подходящее.

Да, с этим не поспоришь. Вообще я впервые слышу об этом треке. Он никогда нигде не звучал.

Тогда мы занимались раскруткой певицы Ноэль для Virgin. В то же время и появились «Овцы» Адриана Манзи.

Выходит, вы не случайно стали продюсерами Адриана? Это уже был не первый опыт вашей продюсерской деятельности?

Рассел: Просто мы очень хорошо сработались с Virgin. Им понравился наш альбом «No. 1 In Heaven», а нам понравилось с ними работать. С Ноэль мы познакомились в Лос-Анджелесе, после чего представили ее нашим ребятам. Они согласились заключить с ней контракт, если ее продюсерами будем мы. Ни я, ни Рон не собирались становиться профессиональными продюсерами, просто мы не упускаем случая испытать свои силы в новом для нас направлении.

Рон: На самом деле продюссирование оказалось не таким уж простым делом. Мне иногда бывает сложно с людьми, поэтому не могу сказать, что эта работа мне так уж сильно понравилась. И с Bijou, и с Ноэль нелегко было найти общий язык, и в этом нет ничьей вины. Сотрудничество с Les Rita Mitsouko началось с идеи что-нибудь сочинить вместе, а мне всегда с трудом давалось совместное созидание чего-либо. Это просто не для меня. В конце концов, мы отослали им пару готовых вещей, которые им понравились, и на этом наше совместное творчество закончилось. Потом мы еще неоднократно с ними пересекались по работе. Мы работали вместе в студии, где Рассел пел, а я играл на клавишных, но это совсем не то, что вместе сочинять музыку. Тут нужен определенный склад характера. В общем, это не мое.

Наверно, это для тебя сложно, потому что ты сам артист. Ты озабочен реализацией своих собственных идей, а тут тебе надо абстрагироваться от своих амбиций и желаний и переключиться на амбиции и желания другого. Наверно в этом основная проблема?

Рон: Все так и есть. У каждого из нас свое видение творческого процесса. В совместной работе ты имеешь возможность наблюдать совершенно иную точку зрения, видеть принципиально другой подход ко всему. Это непривычно, но с этим приходится считаться. Поскольку ты продюсер, ты должен помочь другому артисту найти свой путь. Вот почему я всегда восхищался такими людьми, как Тони Висконти – он всегда работает с самыми разными артистами, умудряясь обогащать и совершенствовать их музыку. Это поразительно. Не каждому это дано. (В этот момент зазвонил телефон Рассела и он, извинившись, вышел в другую комнату).

Рон, встречались ли вы с Полом Маккартни до или после того, как он изобразил вас в своем видео «Coming Up»? Наверно, вам было довольно странно это видеть?

Рон: Нет, я с ним не встречался. Вы правы, мне действительно было странно это видеть. Помню, как на следующий день после трансляции этого ролика в программе «Saturday Night Live» я зашел в химчистку, и какой-то парень подбежал ко мне и закричал: «Ой, это я вас видел вчера по телевизору!» Не могу сказать, что мне это было неприятно, напротив. Я ощущал некоторое превосходство, во-первых, из-за Пола Маккартни, а во-вторых, из-за того, что благодаря этому проекту я оказался в звездной среде. В этом было что-то особенное.

Надо думать. А что насчет других участников «Битлз»? Вы с кем-нибудь из них встречались? Я знаю, что Ринго представлял вас на одном телешоу 70-х, в котором также участвовал Кит Мун.

И это был единственный участник «Битлз», с которым мы встретились.

Пока Рассел не пришел, задам вам еще один вопрос, который потом продублирую, когда он вернется. Какой, на ваш взгляд, самый удачный альбом Sparks? Какой, по-вашему, оказался самым слабым? И какой вы считаете удачным, но непонятым и несправедливо забытым?

Рон: Самым неудачным считаю «Terminal Jive» (1980), который шел следующим после одного из самых достойных наших проектов – «No. 1 In Heaven». Это была наша первая электронная работа, продюсером которой стал Джорджио Мородер. Это был наш эксперимент, и мы не были уверены в положительном результате, однако все прошло отлично. Что касается последующего проекта «Terminal Jive», здесь значительная часть работы легла на плечи другого продюсера, и это стало нашей ошибкой. В результате многие песни утратили тот особый стиль, который был присущ песням Джорджио. Композиции стали какими-то безликими, серыми. Я полагаю, этот альбом – самая неудачная наша работа.

Зато обложка что надо!

Рон: Ну да, обложка вполне удалась. Решить, какой же альбом любимый, гораздо сложней. На ум сразу приходит «Lil’ Beethoven». Этот проект очень много значит для нас. Сочинив 1001 песню, пройдя через все музыкальные стили, мы все же сумели вызволить из глубин нашего подсознания что-то новое и воплотить это в музыку.

«Lil’ Beethoven», как и «No. 1 In Heaven», обозначил кардинальную перемену стиля.

Рон: Да, и такое всегда происходит спонтанно. Творческий путь нельзя спланировать, здесь двигаешься словно впотьмах, на ощупь, полностью полагаясь на свое чутье. Этот альбом очень четко иллюстрирует момент очередной смены курса. Я очень горжусь этой работой. Она представляет собой обилие наших самых удачных композиций, исполненных в самых различных стилях. Безусловно, это самый интересный наш проект. Я считаю это прорывом в нашей творческой деятельности. Из «непонятых» можно считать «Indiscreet» – один из трех наших альбомов для лейбла Island. Некоторые его считают слишком сложным и «заумным». Не всем он пришелся по душе. А на самом деле это была наша попытка выйти за привычные рамки, расширить горизонты, переосмыслить то, что мы делаем. Этот альбом немного поблек на фоне остальных. Хотя он довольно известен, но все же не настолько, как остальные наши работы.

(В это время Рассел закончил разговаривать по телефону и вернулся на свое место. Я задаю ему тот же вопрос)

Рассел: Мой любимый альбом тот же, что и Рона – «Lil’ Beethoven». Здесь мы полностью единодушны, да иначе и быть не могло. Этот проект я считаю самым неподражаемым в нашей коллекции. Возможно, повлиял тот факт, что к тому времени у нас не было ярких хитов, и мы несколько слились с другими музыкантами, подобными нам. В 1994-м, когда вышел «Gratuitous Sax And Senseless Violins», и песня «When Do I Get To Sing «My Way» стала очень востребована в Германии, мы много выступали, гастролировали. А потом о нас стали постепенно забывать. Создание такой вещи, как «Lil’ Beethoven» было рискованным шагом для нас, но мы осознанно пошли на это и результат оказался впечатляющим. Когда ты столько лет на сцене, рано или поздно приходит момент, когда ты начинаешь задумываться над тем, кто ты есть и что делаешь. Мы тоже задумались. Нам стало казаться, что мы выдохлись или устали. Но оказалось, мы еще способны покорять новые вершины и это здорово. Мы не перестаем удивлять самих себя нашими новыми победами. Однако, несмотря на впечатляющий результат, в этом альбоме не оказалось хита, который мог бы стать синглом. Поэтому я считаю недооцененным именно этот наш самый любимый альбом. Он вызвал такое оживление среди музыкальных критиков, но вместе с тем не произвел особенного впечатления на аудиторию.

А самым слабым альбомом я считаю «Terminal Jive». Думаю, что Рон того же мнения. Когда мы вместе с нашим продюсером Джорджио работали над «No. 1 In Heaven», мы были полны идей, которые требовали своего немедленного воплощения. Это был очень продуктивный период в нашей творческой жизни. Должен отметить, что мы с его продюсерской командой сделали порядка шести альбомов (так долго мы не работали ни с кем). Когда мы приступили к нашему следующему проекту «Terminal Jive», Джорджио подключил к работе одного из своих коллег – Гарольда Фолтермейера, и это все испортило. Дело в том, что у этого парня совсем другое видение процесса, нежели у нас. Он уделял внимания мелочам и игнорировал главное. В общем, он делал все наоборот. В итоге альбом получился довольно заурядным, стандартным и неинтересным. Для Гарольда на первом месте стоял коммерческий интерес, возможно в этом все дело. Он боится экспериментировать, предпочитая идти по проторенному пути. Мы же напротив, обходим стороной все привычное и стандартное, предпочитая оригинальный подход. Если есть возможность сделать музыку более интересной, то почему бы не воспользоваться этим?

Как бы там ни было, наш самый нашумевший хит «When I’m With You» именно из этого нашего альбома. Забавно получается – без этого самого неудачного нашего проекта, не было бы и самой знаменитой нашей песни. Вот такая ирония судьбы. Сейчас уже трудно разобраться, чья это заслуга – сумел ли Рон написать нечто сногсшибательное, или это постарался продюсер. Композиция действительно оказалась очень удачной, она прошла на ура в ряде стран, в частности, во Франции. Так что, хотя альбом в целом мне не нравится, я все же не могу отрицать, что из него все же вышел какой-то толк. На эту песню позже был снят видеоролик, который так же снискал бешеную популярность. Мы прожили в Париже целый год, и все это время постоянно слышали «When I’m With You», звуки которой то и дело доносились из дверей и окон каждого дома. Это было удивительно.

«When Do I Get To Sing «My Way» – определенно мой самый любимый клип.

Да, клип очень удачный. Софи Мюллер – потрясающий режиссер. Это видео в духе старого кино сделано очень мастерски.

Скоро выйдет ваш новый DVD с концертом, снятым в Швеции, ранее был выпущен концертный DVD «Live In London». А вы не думали о том, чтобы выпустить концертный альбом?

Рассел: Сначала мы собирались заняться концертом из турне «Balls» (2000) – «Live In London» (мы хотели выпустить как видео, так и аудио-версию). Но потом решили от этого отказаться, потому что уже он существовал на DVD. Вообще мы никогда не занимались записью наших концертов. У нас даже нет готового материала.

Если не ошибаюсь, совсем скоро должен выйти ваш 20-й по счету альбом?

Рассел: Дело пока в процессе. Мы надеемся, что нам удастся переплюнуть наш супер-эксцентричный альбом «Lil’ Beethoven». Такой успех обязывает, не хочется ударить в грязь лицом. Мы хотим сделать что-то не менее захватывающее, но в то же время что-то принципиально новое, кардинально отличающееся от всего того, что мы делали раньше. Какими бы не были удачными наши вещи, нам все же не хотелось бы повторяться. Мы всегда стремимся к чему-то новому, это как покорение новой вершины. На обитаемых местах нам уже не интересно, хочется быть первопроходцами. Это всегда рискованно, но это себя оправдывает. Да и кто не рискует…

Тот не выпьет свой пресловутый бокал шампанского и не испытает праздника жизни. Вы правы. Всегда нужно стремиться к новым вершинам. Наверно при таком подходе вас очень выручает собственная студия, в которой вы можете вволю экспериментировать и делать все, что угодно. Вы записываете, пробуете новое звучание, закидываете материал в долгий ящик в том случае, если он вам не нравится. И много у вас такого «забытого» материала, отложенного до лучших времен?

Рассел: Раньше Рон в основном работал дома, а в студию приносил уже готовый материал, который мы уже все вместе доводили до ума. Но после «Lil’ Beethoven» принцип работы изменился – теперь мы все делаем в студии. Сначала Рон начинает делать какие-то наметки, что-то придумывает, а я в это время занимаю выжидательную позицию. Когда уже начинает что-то наклевываться, тогда приходит моя очередь. Не скрою, часто мы отправляем часть материала на антресоли до востребования. Это неизбежно в нашей работе. Творческий процесс непредсказуем, мы никогда не знаем, в какую сторону нас занесет. Порой бывает, что рождается какая-нибудь идея, которая неожиданно перетекает во что-то совершенно непредсказуемое.